На баррикаде происходило совещание: мнения разделились. Стрельба из пушки скоро должна была снова начаться. Против картечи продержаться можно будет не больше четверти часа. Необходимо было во что бы то ни стало ослабить силу выстрелов.
Анжолрас высказал следующее мнение:
— Туда следовало бы положить матрац.
— Матраца нет, — отвечал Комбферр. — На нем лежат раненые.
Жан Вальжан, сидевший в стороне на тумбе, за углом кабачка, поставив ружье между ногами, до сих пор не принимал участия во всем происходившем. Он, казалось, как будто даже не слышал, как кругом говорили по его адресу: "Вот ружье, которое совсем не стреляет".
Но при последних словах Анжолраса он встал.
Читатель, наверное, не забыл, что еще в то время, когда на улицу Шанврери начал только собираться народ, одна старуха, точно предчувствуя, что здесь скоро станут летать пули, завесила снаружи свое окно матрацем. Окно это, на чердаке, было проделано в самой крыше шестиэтажного дома, стоявшего чуть-чуть впереди баррикады. Матрац, растянутый поперек окна, поддерживался снизу двумя шестами для сушки белья, а сверху двумя веревками, которые издали казались тонкими шнурками и которые были привязаны к гвоздям, вбитым в оконные наличники мансарды. Эти две веревки, точно тонкие волоски, ясно вырисовывались на голубом фоне неба.
— Не может ли кто-нибудь дать мне двуствольное ружье? — спросил Жан Вальжан.
Анжолрас, только что снова зарядивший свое ружье, подал ему.
Жан Вальжан прицелился в мансарду и выстрелил.
Одна из веревок оборвалась, точно перерезанная. Матрац держался теперь всего только ни одной веревке.
Жан Вальжан выстрелил из второго ствола. Другая веревка хлестнула по стеклу мансарды. Матрац скользнул между шестами и упал на улицу.
На баррикаде стали аплодировать.
Все кричали разом:
— Вот теперь и матрац у нас есть.
— Да, — сказал Комбферр, — но только кто же возьмется сходить за ним?
Матрац упал вне баррикады, между осажденными и осаждающими. Но смерть артиллерийского сержанта до такой степени разъярила солдат, что они, уже некоторое время лежавшие на земле под защитой стенки из булыжника, ими же самими сложенной, а также чтобы вознаградить себя за вынужденное молчание пушки, которая безмолвствовала в ожидании, пока появится новый наводчик, открыли огонь по баррикаде. Революционеры не отвечали на эти выстрелы, потому что берегли заряды. Пули, попадая в баррикаду, не причиняли вреда осажденным, но зато на улице, в сфере огня, было очень опасно.
Жан Вальжан прошел в проход, вышел на улицу, под градом пуль подошел к матрацу, поднял его, закинул себе за спину и вернулся за баррикаду.
Он сам загородил матрацем опасное место и приладил его таким образом, что артиллеристы не могли его видеть.
Как только это было сделано, стали ждать выстрела картечью.
Он не замедлил последовать.
Пушка с ревом изрыгнула новый заряд картечи. Но рикошета не последовало. Картечь впилась в матрац. В этом и заключался ожидаемый эффект. Баррикаде теперь не грозила непосредственная опасность.
— Гражданин, — сказал Анжолрас, обращаясь к Жану Вальжану, — Республика благодарит вас.
Боссюэт восхищался и смеялся, а потом сказал:
— Это просто безнравственно, что матрац в состоянии обладать таким могуществом. Торжество слабого над грозной всеразрушающей силой. Но это все равно, слава матрацу, который делает безвредной пушку!
© «Онлайн-Читать.РФ», 2017-2024
Обратная связь